три узких шкафа, стол и три стула. Лабуда, широкоплечий и темноволосый двадцатитрехлетний монтер, в первый же день сказал Гансу, да и позже то и дело повторял:
—  Я здесь добровольно, прошу иметь в виду.
А Шпут, специалист по подземным работам из Верни-героде, вечно что-то выпиливал, шлифовал и сколачивал из кусочков фанеры, каждый вечер мастерил кораблики, модели самолетов и всякий раз принимался стучать молотком еще сильнее, когда Ганс входил в барак. Шпут его даже не удостаивал взглядом, а в конце недели сразу после окончания смены исчезал — уезжал к жене и трем детям.
—  Виктория Линднер , тоже была здесь добровольно,— заметил Лабуда в одно из воскресений, оставшись наедине с Гансом, и захохотал, рассматривая в зеркальце свое намыленное лицо.— Она вон там работала, в зеленом бараке. Плохо дело!
—  Да,— согласился Ганс.
Барак тогда недавно выкрасили снаружи и внутри зеленой краской. Со всех сторон несло краской и смолой, а под окном грузовики поднимали тучи песка. Однажды Виктория сказала