и выплюнул ее, потому что Ганс не ответил.
—  Да зажги ты ее! — сказал Лабуда и сунул ему сварочную горелку.
—  Да ты что! — воскликнул Файт и, отшатнувшись, полетел в грязь.— Тоже мне, друзья называется.
Тем не менее Файт остался, энергично включился в работу, а потом, весь измазанный, выбрался наверх за новыми трубами. Он следил за каждым движением Ла-буды и ругался, как тот:
—  Чертова погода! Проклятая грязь! Промок до костей.
ПотОхМ он сбегал за горячим чаем. А когда достал еще и бутылку коньяку, Ганс сказал:
—   Ну, теперь шабаш.
Они выпили, закурили. Крупные влажные хлопья снега кружились в луче прожектора над ямой и падали на лица мужчин, пристально смотревших друг на друга.
—   Ну и работенка! Такое и во сне не приснится, верно? — сказал Файт.
—   Почему же? — возразил Лабуда.— Я здесь добровольно, тут ведь дело делают.
Ганс покачал головой, он больше не мог этого слышать.
—  Добровольно или нет, но мы здесь!
И снова мысль о Виктории, боль, разочарование. Побег был беспричинным,