13. Выйти на улицу, взять ребенка за руку и открывать перед ним огромный мир! Разве выразишь это словами! Аня научилась ходить, уже разговаривала. Мать Ганса крикнула ей сверху, из окна:
—  Смотри, будь осторожна!
Девочка на миг обернулась, помахала рукой. Лицо бабушки было ей самым родным, самым близким. О Виктории сохранилось разве что далекое воспоминание, смутные контуры голубого замка в Доббертине и неестественно восторженный голос: «Ангел ты мой! Ты моя самая любимая на свете!»
Было лето. Ганс мало-помалу отвык от Доббертина и тем более от Зеррана. Полдня в поезде, ночью назад, в промежутке — спокойствие, неторопливость. Он приноровился к маленьким Аниным шажкам, умел удовлетворить ее любопытство и разгадать желания, рвал цветы: львиный зев, маргаритки, мальвы. Они вдоль и поперек исходили лужайку за домом — все здесь было знакомо до мельчайших деталей, все имело свое имя. Ганс с дочкой поднялись по косогору, остановились, взглянули вниз, в долину, на драночные крыши домов.
—  Вон