беседовали, косились на нее, двусмысленно подшучивали, когда она на кого-нибудь засматривалась и забывала о своих обязанностях: «Девушка, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Вначале еда, а потом все остальное». Они ухаживали за нею; а вечерами она порой не знала, куда себя деть. Ее окно в бараке всегда стояло настежь, и ночной сторож, свойский парень, смотрел на это сквозь пальцы.
—  Да, так было,— сказала молодая женщина.— Но однажды я поняла, что больше так жить нельзя.
Чаще всего ей попадались женатые мужчины: какое-то время они лгали, потом давали понять, как обстоит дело; о разводе они не помышляли, в конце каждой недели ездили домой.
—  У меня мог бы быть пятилетний ребенок,— сказала она. — Но тот монтер из Берлина, который мне очень нравился, уже был отцом троих детей. Он отвел меня к врачу... Хирург со стройки, операция без наркоза... Врач многим рисковал, а когда Виктория захотела пойти к нему, он, кажется, уже уехал.
—  Нет,— возразил Ганс Рихтер. Он помнил тот разговор: