—  Зерран много для нее значил.
—  Она так сказала?
—  Черт, это было зимой.— Лабуда бросил полотенце в шкаф.—Я чуть не отморозил ноги, дожидаясь ее. А она бродила вокруг озера. Там один лед кругом, понимаешь?
—  Понимаю,— сказал Ганс.
Лабуда надел белую рубашку и завязал галстук.
—  Я тогда все спрашивал себя: что с ней происходит? — Он вызывающе взглянул на Ганса.— Если ты знал, что с ней творится, ты не должен был ни за что отпускать ее.
—  Всего я не знал,— ответил Ганс.
—  Но о том, что она собирается бежать, ты же знал? Ганс кивнул. Он не мог удержать ее. Никто не мог.
А начался побег еще в Зерране.
—  Наши пути,— сказал он,— разошлись в Зерране. Лабуда тщательно причесывался перед зеркалом. Он
обернулся, словно желая еще что-то добавить, потом вдруг быстро направился к двери и, не попрощавшись, исчез. Вернулся он лишь поздно ночью, разбудил Ганса, присел на койку и сказал:
—  Черт побери, ты не смел ее отпускать! Ведь она приехала сюда добровольно.
Во сне Гансу слышался треск мотоцикла