Лабуды. Зерран был занесен снегом, дорогу на Доббертин расчищали и вчера, и сегодня. Озеро, конечно, замерзло. А Виктория отважилась в ледяную январскую стужу идти, увязая в снегу, скользя по льду,— все равно, по зрелом размышлении или под влиянием минутного порыва. Он никогда не умел удержать ее. И на лыжах она бешено мчалась вниз с крутых склонов, падала, вскакивала на ноги и уходила все дальше и дальше.
—  Там, на Западе, она пропадет,— сказал Лабуда. Для него она была ребенком, который танцевал на льду, не подозревая, что в любую минуту может провалиться в воду. Тогда, в Зерране, он разглядел ее на другом берегу и крикнул: «Остановись!» А она только весело засмеялась, когда, желая удержать ее, он помчался на мотоцикле сквозь вмерзшие в хрупкий прибрежный лед камыши. И все это ничего не значило по сравнению с тем, другим миром, тоже блестящим, зеркально-гладким и хрупким, где она могла танцевать теперь.
—  Я,— сказал Лабуда, растирая замерзшее лицо,— я бы не смог вот так спокойно лежать,